Путанабус - Страница 157

157

- Мда... - заметила Ингеборге, - Надо как-нибудь попробовать.

- Только не на мне, - тут же запротестовал я.- В меня больше ничего уже не влезет.

- Так вы будете слушать историю о большой любви или нет? - спросила Дюля с зарождающейся обидой.

Все тут же друг на друга зашикали. А мне подумалось: вот блин, за нами охота идет по всем направлениям, а мы только что "Солнышко лесное" хором не поём и то, наверное, только потому, что гитары нет. Зато слушаем очередную повесть печальную на свете. Почему печальную? Так все повести о большой любви у людей печальные. Люди счастливы, когда у них согласие и просто любовь, а не такая большая, что башни сносит.

- Сядут они на шкуру, - декламировала Дюля, - Покормят друг друга и потом на той же шкуре друг друга любят. Потом расстаются, чтобы там же встретиться через десять дней. Девочка Саган, после таких встреч, на которые она брала с собой свой охотничий лук, в одном богатом месте тайги стреляла пару-тройку глухарей и приносила их домой. Так что о связи её с мальчиком Наттыла никто дома и не догадывался. И так прошло три месяца. А потом родители девочки строго сказали, что через две луны она станет женой старейшины рода, который кочует у реки Колыма, и никаких возражений от неё они не примут. Это любовника девочка может выбирать сама, а мужа ей находят родители, которые получают с него калым. А тут дело совсем серьёзное, можно сказать, политическое. И после этого объявления запретили ей ходить одной в тайгу на охоту. Девочка ничего не могла придумать, чтобы вырваться на встречу с любимым, а не встретиться с ним она просто не могла. Мальчик же наготовил много порсы, чтобы на ярмарке сменять её на меховые шкурки, а шкурки на топоры, ножи, котлы и чайники, чтобы отдать отцу девочки в калым. И даже приезжал на собаках к ним в стойбище говорить об этом с её отцом. Но тот лишь рассмеялся мальчику в лицо, сказав, что за его дочь старейшина с Колымы дает целых десять оленей, а не какой-то там топор, пусть даже и железный. И прогнал его от порога своего чума.

- И всё? - недоуменно спросила Анфиса.

- Дай досказать до конца, - воскликнула Дюлекан уже с некоторым раздражением.

И продолжила.

- Тогда девочка Саган побежала к старому шаману Саган, который был настолько стар, что у него уже не было сил кочевать с ними, и он стал жить в тайге отшельником, но недалеко от мест их кочевки. Прибежала и выплакала ему всю свою боль. Шаман нагрел над костром свой бубен, постучал в него заячьей лапой. И собачья шкура бубна стала говорить с духами. И духи рассказали шаману, что тут вмешалась судьба, которая свела людей с общими ребрами. Причём со всеми. И мешать им, только себе вредить. Тогда старый шаман Саган дал девочке Саган одну настойку из трав, и сказал, что когда она это зелье выпьет, то на три дня станет, как мертвая. А потом проснется и может свободно идти к своему суженому. Потому что к тому времени родители похоронят её на ветках одиноко стоящего сухого дерева, обернув в оленьи шкуры, справят по ней поминки и будут ждать её нового рождения в роду, потому как она ещё не вышла замуж, и ей некого будет искать в Охибугане.

- Где-где? - переспросила Сажи, - Как перевести это слово без русского мата?

Дюлекан только вздохнула печально на такую неграмотную паству, которая ей досталась.

- Охибуган - это царство мёртвых. Там солнце не светит, небо - как туман, земля - как болото. Каждый мужчина после смерти живет там со своими прежними женами и детьми и развлекается своими прежними занятиями. Звери и птицы попадают туда же, и потому там вечная охота. Всегда удачная. Души умерших сохраняют там те же имена, которые они носили при жизни, а птицы и звери сохраняют свои названия. Когда кто-нибудь умирает, то родственники душат оленя и моют его кровью умершего. Затем покойника одевают в его лучшие одежды и кладут на шкуру; вдова приносит его лук, стрелы, копьё, охотничий нож, котёл, огниво и всё остальное, что мужчина носил с собой при жизни, и кладет это всё рядом с покойным. Потом мертвеца выносят из чума головой вперед и кладут на специальный высокий лабаз. По-русски - помост. И рядом с лабазом с причитаниями съедают мясо оленя. То же самое делают, когда умирает женщина. Кладбищ, в вашем понимании, у нас не было. Лабазы ставили, где придется, лишь бы они были в безопасности от лесных пожаров и хищных зверей. Потому, как если труп сгорит, или его съедят звери, то тех, кто его так плохо похоронил, постигнет такая же участь. Через год на месте лабаза устраиваются поминки. За день из куска дерева делается болван, изображающий умершего, и вдова или вдовец кладет его в эту ночь спать с собою. А на утро собираются все родичи покойного, удавливают оленя, а пешие роды - собаку. Затем приходит шаман с бубном, камлает, берет по куску пищи каждого вида, толкает её болвану в вырезанный рот, но так как рот вырезан неглубоко, то шаману приходится незаметно самому съедать эти предлагаемые болвану куски, но считается, что шаман умершего так накормил. Затем шаман курит трубку и пускает дым на болвана. После чего все съедают дочиста оленя или собачатину. После этого шаман снова камлает и по окончании общения с духами говорит болвану: "Мы уже достаточно друг на друга насмотрелись - не возвращайся больше назад, не порть нам охоту, и дети твои не будут болеть и тосковать". После чего срывает с болвана одежду и выбрасывает болвана в ближайшую яму, как ненужную вещь. И всё. Больше никаких поминок по умершему ламуты не справляют, потому как считается, что он уже окончательно ушёл в Охибуган. Но это для женатых, а вот те, кто не обзавелся семьей, те в Охибуган никогда не уходят, а возрождаются в новом ребенке, который родиться в семье первым после похорон. Поэтому поминок по таким мертвецам не справляют. Только тризну на самих похоронах.

157